Наш Государь вступил на отеческий престол в юном возрасте, но оказался мудр пред искушением власти. Большего частью Цари и другие высокие начальники, достигая власти, стараются о том, чтобы сразу выдвинуть перед глазами всех свою личность в противовес личности предшественника, чтобы показать ожидаемые преимущества своего управления сравнительно с предшественником.
Совсем не так поступил наш тогда еще юный Государь, сделавшись властителем величайшего в мире Царства. Он обещал следовать во всем примеру и указанию своего в Бозе почившего родителя и постоянно ссылался на его авторитет, он сохранил при себе его советников и не только не старался о том, чтобы выдвигать самолюбие, свою личность, но, напротив, постоянно смирялся перед своим Отечеством, исповедовал свою сердечную привязанность к старинной Москве и первый из Русских Императоров не усрамился распространять свои изображения в старинной русской одежде.
Смирение — это первая заповедь Евангелия… Хранить такой дух может лишь тот, кто боится Бога, кто всем сердцем верит во Христа, кто благоговеет пред святыми угодниками. И сему учитесь у своего Царя, русские люди. …Сие необычно земным Царям, которые хотя и стараются всегда показать, что они не чужды веры, весьма опасаются прослыть слишком благочестивыми… Такая раздвоенность совершенно чужда нашему Монарху: слава Божия являлась главным направляющим началом его деятельности.
Ревнуя о прославлении святых угодников, …он приложил старания к тому, чтобы провозглашена была Церковью святость другого угодника Божия — преподобного Серафима Саровского. Но и на сем не успокоилось сердце Царево: оно повлекло его с Царицей-супругой и Царицей-матерью в далекую Саровскую пустынь и побудило его собственными руками поднять священный гроб чудотворца и вместе со своим народом, собравшимся сюда в количестве трехсот тысяч, проливать слезы умиления, открывать свою совесть духовнику-монаху и причащаться святых Таинств у одной чаши с простолюдинами.
Слышал ли ты что-либо подобное, о русский народ, за последнее столетие и более? Часто ли встречал такую силу веры среди людей знатных и богатых и укажешь ли мне во всей вселенной нечто подобное в жизни Царей, именующих себя христианскими».
(Из слова епископа Волынского Антония (Храповицкого), 21 октября 1905 г).
«…Несмотря на вполне убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу — внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала, поэтому и в данном случае я намерен следовать ее велениям. Я знаю, Вы тоже верите, что сердце Царево в руках Божьих. Да будет так. Я несу за все власти, мною поставленные, великую перед Богом ответственность и во всякое время готов дать ему в том ответ».
(Из письма Николая II премьер-министру П.А. Столыпину, 1907 г).
«В тот день, 20 июля, когда мятеж (вооруженный бунт в Кронштадте в 1906 г. — сост.) достигал своего кульминационного пункта, я находился близ Императора Николая, которому я делал устный доклад. В окно виднелись линии укреплений… Мы явственно слышали звуки канонады… Я не мог подметить в его чертах ни малейшего признака волнения… Я же был охвачен сильным волнением и не мог воздержаться, рискуя нарушением этикета, чтобы не выразить моего удивления видеть его столь спокойным.
Обратив на меня свой взор, необычайную доброту которого столь часто отмечали, он ответил мне этими резко врезавшимися в мою память словами: «Если вы видите меня столь спокойным, то это потому, что я имею непоколебимую веру в то, что судьба России, моя собственная судьба и судьба моей семьи в руках Господа, Который поставил меня на то место, где я нахожусь. Что бы ни случилось, я склонюсь перед Его волей в убеждении, что никогда не имел иной мысли, как служить той стране, которую Он мне вручил».
(Из воспоминаний министра иностранных дел А. П. Извольского.).
«Весь внешний и духовный уклад домашней жизни Царской Семьи представлял собой типичный образец чистой, патриархальной жизни простой русской религиозной семьи. Вставая утром ото сна или ложась вечером перед сном, каждый из членов семьи совершал свою молитву, после чего утром, собравшись по возможности вместе, мать или отец громко прочитывали прочим членам положенные на данный день Евангелие и Послания. Равным образом, садясь за стол или вставая из-за стола после еды, каждый совершал положенную молитву и только тогда принимался за пищу или шел к себе.
Никогда не садились за стол, если отец чем-нибудь задерживался: ждали его. Когда кто-нибудь из детей обращался к матери по вопросам, касавшимся воспитания, образования или отношений внешнего свойства, мать всегда отвечала: «Я поговорю с отцом». Когда к отцу обращались с вопросом того или другого внутреннего или хозяйственного распорядка или с вопросом, касавшимся всей семьи, он неизменно отвечал: «Как жена, я поговорю с ней».
Оба поддерживали авторитет друг друга, и оба по вере сознательно проводили идею «единой плоти и единого духа».
(Из воспоминаний М. К. Дитерихса «В своем кругу»).
«Во все праздничные и воскресные дни и накануне их Государь посещал штабную церковь. Пропуски в этом отношении были чрезвычайно редки и всегда вызывались какими-либо особыми причинами.
«Как-то тяжело бывает на душе, когда не сходишь в праздник в церковь — не раз слышал я от Государя. Должен заметить, что Богослужебное дело в Ставке в это время было поставлено исключительно хорошо. /…/ Государь выслушивал Богослужение всегда со вниманием, стоя прямо, не облокачиваясь и никогда не приседая на стул.
Очень часто осенял себя крестным знамением, а во время пения «Тебе поем» и «Отче наш» на литургии, «Слава в вышних Богу» на всенощной становился на колени, иногда кладя истовые земные поклоны.
Все это делалось просто, скромно, со смирением. Вообще, о религиозности Государя надо сказать, что она была искренней и прочной. Государь принадлежал к числу тех счастливых натур, которые веруют, не мудрствуя и не увлекаясь, без экзальтации, как и без сомнений».
(Из «Воспоминаний последнего протопресвитера русской армии и флота» о. Георгия Шавельского).
«А с каким трепетом, с какими светлыми слезами приступали они (члены Царской Семьи — сост.) к Святой чаше!».
(Архиепископ Феофан Полтавский, духовник Царской Семьи).
«Император христосовался со всеми слугами во дворце и караульными войсками, а Царица христосовалась со всеми служанками. Этот религиозный пример Августейших хозяев, как смиреннейших из людей, трогал до радостного умиления и горничную, и конюха, и лакея, и вообще всякого человека».
(Из книги игумена Серафима (Кузнецова) «Православный Царь-мученик»).
«Насколько мог, Император Николай II стоял на страже чести и славы России долгих 22 года, а Бог ценит и благие намерения. Он в душе своей желал только одного блага народу и России, делая все, что мог, по своему крайнему разумению; но если иногда, как человек, в чем и ошибался, то не ошибается ведь только Один Бог и тот, кто ничего не делает.
Его сердобольное сердце было способно сочувствовать чужому горю, понимать страдающую душу, находя утешение и истинную отраду в делах любви и милосердия.
Вряд ли найдется хоть один случай, когда бы дошло до него прошение о помиловании приговоренных к смерти, чтобы он не отвел своим властным росчерком пера от «обреченного» безпощадную смерть».
(Из книги игумена Серафима (Кузнецова) «Православный Царь-мученик»).
«По собственным словам Его Величества, сказанным однажды с глубоким сердечным волнением, он за все время царствования не подписал лично ни одного смертного приговора, и ни одна просьба о помиловании, дошедшая до Государя, не была им отклонена».
(Из воспоминаний флигель-адъютанта Мордвинова).
Православный календарь 2010
