После Великой Отечественной войны, вскоре после открытия Троице-Сергиевой Лавры в ней воссоздали Духовную Академию и Семинарию. Блаженная Пелагея Захаровская предсказала, что там будет учиться Семён Зиновьев, мальчик из соседнего с Захаровым села Бахмачеево. Семён с детства был кротким и по молитвам Полюшки рос набожным, благочестивым. В 1950-х годах он переехал в Рязань. Стал ходить на богослужения в Борисоглебский кафедральный собор.
- Придёт, бывало, — вспоминал архимандрит Авель (Македонов), — и встанет где-нибудь в тёмном уголке. Тихий, скромный, незаметный, но было видно, что молится он всей душой, глубоко-глубоко.
Незаметного молитвенника заметил, однако же, сам владыка — архиепископ Рязанский и Касимовский Филарет (Лебедев). Взял его прислуживать. Так Семён Зиновьев стал иподиаконом.
А в 1962 году по рекомендации владыки Филарета Зиновьев поступил в Духовную Семинарию. Перед поступлением очень волновался. Приходил к блаженной Пелагее за молитвенной помощью.
- Что, Семен, — сказала она ему, — думаешь не по Сеньке шапка? Коль мы из деревни, так только лапти да корзинки плести можем? Так и рыбаки только и могут, что сети плести. А вот стали же некоторые из них учениками Христовыми и Евангелие написали. Так-то, мой хороший, так-то.
Когда Семён Зиновьев поступил в Семинарию и, закончив первый курс, приехал на летние каникулы домой, первым делом решил навестить Полюшку.
В это время Анастасия Орлова сердито гремела ухватами у печи, ставя в огонь чугун с картошкой для скотины.
- Ты, Полька, больно привиредлива сегодня. Я тебе и оладушки напекла, и омлет поджарила, и картошечку рассыпную с малосольным огурчиком сделала, а ты всё не хочу, да не хочу.
- Как так не хочу,- ответила Поля, — Хочу отобедать, да только не с тобой, а с парнем молодым.
- Ну, пошла блажить…. С каким таким парнем ты решила за столом посидеть — поокать?
- С каким, с каким…. С красивым, умным. Со студентом.
Раздался стук в дверь.
- А вот и он, — обрадовалась Поля, — ну теперь, Настюха, ставь на стол свои разносолы.
Анастасия открыла дверь. На пороге стоял молодой, красивый, в чёрной семинарской форме студент Семён Зиновьев.
- Глупая я глупая, — подумала Анастасия, — давно должна привыкнуть к Полюшкиной блажи. А вот всё никак не привыкну. Прости, Господи.
За обедом Поля расспрашивала про учебу в Семинарии, благочестиво ли ведут себя студенты, не слишком ли строги преподаватели, а потом задала вопрос:
- Скажи, мой хороший, какие ж такие науки там изучают целых четыре года?
- Церковную историю изучают, историю религий, догматику, а мне вот задали тему по нравственному богословию…
- Надо же наука какая есть, — удивилась Полюшка, — нравственное богословие, а что такое нравственность-то? Нрав что ли, норов? Это когда человек норовит сделать всё по-своему, а не по-Божьему?
- Ну, нравственность, это когда человек совестливый, стыдливый и хорошо себя ведёт в обществе. Только вот одного я не пойму, почему среди верующих людей, которые ходят в церковь, молятся, бывают люди грубые, пьяницы, обманщики, блудники. А посмотришь на неверующих — так среди них есть люди даже более нравственные, чем среди верующих.
- У-у, в какие дебри ты залез. А ведь всё просто. Господь не праведников, но грешников призвал на покаяние. Обманщиков, пьяниц, блудников. С ними Он общался, с ними ел и пил. Вот в этом и всё твоё нравственное богословие.
А то, что люди и без церкви могут быть хорошими, ты этим не смущайся. У них совесть, то есть совместная весть с Богом имеется. Но знай, если совесть не приведет их в церковь, значит они не посовести живут, а по собственной гордыне..
Думают, что они непорочны и потому церковь им не нужна. Конечно они впрямь ничего плохого не делают, зато в мыслях-то у них невесть что творится! И завидуют и злятся и блудят. Да если у них будет возможность украсть мильон, да так, что никто никогда об этом не узнает — обязательно украдут! Вот тебе и вся их нравственность.
- А верующий в таком случае не украдет? — с сомнением спросил Зиновтев.
- Настоящий верующий — никогда. Потому что он знает, что если что скроется перед людьми, то перед Богом ничего не скроется. Потому преступить заповедь не укради он не сможет. А неверующий про свою нравственность забудет, потому как выказывается она перед людьми, а если они ничего не узнают о безнравственном поступке, так зачем же её соблюдать, эту нравственность?
Долго беседовал Семён Зиновьев с блаженной Пелагеей Захаровской, а когда пришла пора уходить, она сказала:
- Знаешь что, Сеня, оставь ты эти свои книги о нравственном богословии. Читай о преподобном Сергие Радонежском. Читай о нём всё, что можешь найти.
- Поля ведь я тогда зачёт не смогу сдать, — растеряно ответил он.
- А я тебе говорю — читай о преподобном. За послушание читай, — повторила блаженная старица и вдруг закружилась на месте, да так быстро, словно как юла.
- У-у… в школе крутят, в школе вертят, бумаги много, а правильная одна, — читай, читай о преподобном, он все бумаги перевертит, а правильную найдёт.
Кружась Поля, притоптывала ножками и взмахивала пухлыми короткими ручками.
На Семена это произвело такое впечатление, что он, не раздумывая, стал разыскивать литературу о преподобном Сергии, всё лето молился ему и читал акафисты.
Когда вернулся в Семинарию, то оказалось, что ему случайно бумагу с темой о нравственном богословии выдали. Этот предмет не относился к его курсу.
Тема его сочинения была как раз о преподобном Сергии Радонежском.
На следующие каникулы Зиновьев пришёл к Полюшке отблагодарить за совет.
- Ты учись, не ленись, — сказала она тогда, — будешь учёным монахом, да на такой должности, где без греха не обойтись…. А теперь иди, иди, нравственное богословие читай, только помни, не нравственностью, не нравом и норовом спасется человек.
- Что же это за должность такая у меня будет? — размышлял Зиновьев, — И как это монах может занимать такую должность, на которой без греха не обойтись?
И только после смерти Полюшки, став наместником Троице-Сергиевой Лавры, архимандрит Иероним (Зиновьев) понял, что грех, о котором говорила блаженная, это грех винопития.
В то время Лавра являлась показательным образцом якобы свободы религиозных верований в СССР. Советские государственные чиновники высокого ранга привозили туда зарубежные делегации, чтобы иностранцы наглядно могли убедиться в том, что верующих никто не притесняет.
Архимандрит Иероним организовывал для делегаций экскурсии и устраивал банкеты, которые не обходились без спиртного.
Также банкеты случались и в пост. Как монаху, ему грех было присутствовать на них, а тем более угощать гостей водкой.
Отец Иероним до конца дней страдал от такой обязанности.
- Нет здесь никакой нравственности, — кручинился он, — и спасения в этом нет…
Когда отец Иероним рассказал о своих переживаниях архимандриту Авелю (Македонову), то он ответил:
- Слушай, есть такая пословица — не посоришь, не подметёшь. Мне тоже, когда я был игуменом Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне, приходилось правительственные делегации ублажать. Так что давай-ка, мой друг, будем вставать с тобой перед образами на коленочки и говорить: «Господи, за молитвы праведной Полюшки, прогони от нас всех лукавых гостей, жуков хитрых». А потом ведь эти жуки-то, которые на банкетах любят посидеть не все лукавые. И водка, порой, на пользу им пойти может.
Вот, например, у меня был случай. Приехал в Пантелеимонов монастырь какой-то греческий министр. А сопровождал его афонский губернатор, выходец из России, человек хороший, добрый.
Но тут внезапно погода испортилась, море заштормило, и они заспешили обратно, так и не отобедав у нас. И тогда я передал им с собой в дорогу монастырского хлеба, икры и водки. Вот…. Ну, поплыли они, а мотор у лодки заглох, и отнесло её прямо в открытое море. Пока спасательный катер пришёл, министр и губернатор чуть не закоченели от холода. А спасла их русская водочка. Вот и думай есть в ней грех или нет…
А министр и губернатор после этого очень благоволили монастырю. Большую помощь оказывали.
Рассмеялся отец Иероним, ободрился.
- И впрямь не нравом и норовом спасается человек, — вспомнил он Полюшкины слова.
Рассказ из книги «Полюшка. Повесть о слепой праведнице» (издательство «Зерна», Рязань, 2014)
