Главная цель книги иеромонаха ИЛИОДОРА о Распутине — опорочить Венценосцев. Александра Фёдоровна — основной объект шельмования. Остановимся на уже упомянутом чрезвычайно важном в данном случае сюжете: на отношениях Царицы и Распутина, которые автор описывает, ссылаясь на рассказы «Гришки Окаянного». Еще раз подчеркнем, что в отношениях Государыни Александры Фёдоровны и Распутина никогда не было никаких «поцелуев», «объятий», «посещений царских спален» и подобных форм выражения близких отношений.
Теперь вернемся к началу, к сцене «поднятия тяжести», живописуемую Илиодором. «Я Ее ношу по спальне на руках», — якобы признавался Распутин. Даже если не иметь понятия о реальном положении вещей, не быть знакомым с истинным характером отношений между указанными лицами, а лишь посмотреть на их фотографии, то сразу же станет ясно, что довольно тщедушный мужичок (Распутин) просто физически был не в состоянии не только часами (!) носить на руках столь крупную женщину, как Александра Фёдоровна, но вряд ли вообще мог оторвать Ее от земли. Но это, так сказать, попутные факты.
Перейдем же к самим письмам. Важно подчеркнуть, что аутентичность приводимых в книге Илиодора романовских посланий, и в первую очередь письма Императрицы, не установлена, хотя эти тексты часто цитируют для иллюстрации пресловутого тезиса об интимных отношениях между Александрой Фёдоровной и сибирским крестьянином. Сам же текст воспроизводится в различных вариациях, что невольно вызывает вопрос: имеется ли в наличии подлинник?
Существует утверждение, что якобы письмо (письма) Царицы Распутину было в свое время «куплено» (у кого — не ясно) неким иностранцем, который вывез его (их) из России. Если это было так, то мы имеем дело с уникальным случаем почти что векового утаивания ценного и в историческом, и в материальном отношениях документа. При огромном количестве обращающихся на Западе русских раритетов, при бесконечной продаже и перепродаже Царских мемориальных предметов и документов, нигде и никогда не фигурировали послания Царицы Распутину. Нет сомнения, что в случае невероятной «раскрученности» этого сюжета цена подобного документа оказалась бы баснословной. Но нет, никто не искушается, и следов того «иностранца» найти так никому и не удалось.
Здесь возникает уместный вопрос, писала ли Александра Фёдоровна «Другу» вообще? Можно говорить с уверенность, что одно такое письмо существовало, однако никто из расследователей и исследователей оригинала его не видел. В обществе же речь вели о «переписке», подразумевая под этим поток корреспонденции.
Друг Царской Семьи А. А. Вырубова на допросе в ЧСК логично заметила: «Что же писать письма, он их не читал, давал посторонним, это не особенно приятно». Царица, конечно же, прекрасно знала, что Г. Е. Распутин был малограмотным и что для ознакомления с любым рукописным текстом ему надо было привлекать каких-то людей. Учитывая Ее щепетильность, трудно предположить, что ома могла посылать подобные письма-исповеди.
К моменту издания сочинения Илиодора подлинников писем в распоряжении публикаторов не имелось, и по заявлению автора, они были переданы министру внутренних дел А. А. Макарову еще в 1912 году, а тот якобы вручил письма Царю. Каким же образом они попали в руки к Илиодору?
Сам повествователь утверждает, что, когда он находился в гостях у Григория в Покровском, тот поделился с ним самым сокровенным богатством. «Распутин взял ключ и отпер им большой сундук. Из сундука он вынул целый узелок с чем-то. Развязал. Там были письма: „Это всё письма ко мне Царицы, Девочек Ихних, Великих княжон и князей“».
Итак, если верить «сказителю», у Распутина был целый «узелок» посланий. Илиодор был просто очарован этим зрелищем, стал просить «на память несколько писем». Хозяин дома — щедрая душа — не мог отказать и предложил: «Выбирай». И тот взял «письма Государыни и Великих княжон». Такова версия будущего нью-йоркского мусорщика.
Здесь нужны некоторые хронологические ориентиры, которые в книге «Святой чёрт» отсутствуют. Илиодор и Распутин впервые увиделись в 1904 году, но близко сошлись в 1908 году, и их отношения продолжались до 1911 года. За это время они не раз встречались, и Илиодор действительно даже побывал у Распутина в гостях в Сибири. Находился он там две недели в декабре 1909 года.
Можно предположить, что именно тогда в его руках и оказались некие «письма», которые он приводит в своей книге. В их числе и текст от имени Дочери Императора Николая II княжны Ольги: «Тяжело без тебя; не к кому обратиться с горем, а горя-то, горя-то столько! Вот моя мука. Николай меня с ума сводит, всё тело трясется, люблю его. Так бы и бросилась на него. Ты мне советовал поосторожней поступать. Но как же поосторожней, когда я сама с собою не могу совладать».
Сочинителю (сочинителям) пасквиля мало показалось облить грязью Царицу, им даже юных Девушек не было жалко. Ведь если принять на веру процитированное излияние, то старшая Дочь Царя ничем не лучше матери: такая же «разнузданная и похотливая». А ведь ей в 1909 году исполнилось только четырнадцать лет!
Как и все остальное в писаниях Илиодора, история с письмами выдумана от начала и до конца. Однако имеются указания, что по крайне мере одно письмо своему другу-утешителю Императрица всё-таки написала. Факт существования такого послания Распутину удостоверила в своих письменных показаниях ЧСК осенью 1917 года А. А. Вырубова.
Сам Распутин, давая летом 1914 года показания следователю по поводу Илиодора, заметил: «Был Илиодор у меня годка четыре назад в Покровском, где похитил важное письмо, которое и передал высшим властям». Тут речь идет уже о воровстве, но одного письма.
Об этом же после революции говорила и дочь Распутина Матрёна, которая свидетельствовала: «Вообще же отец в переписке с Царской Семьей не состоял, т. е. Они не писали ему писем. Государыня только однажды прислала отцу в Покровское письмо. Он его показал, по своей простоте, гостившему тогда у нас Илиодору. Илиодор это письмо у отца тогда же украл».
Однако что же это были за тексты и какой из ныне опубликованных вариантов соответствует оригиналу и соответствует ли ему вообще? Иными словами, какова степень исторический подлинности опубликованных «писем» Царицы Распутину? Председатель Государственной думы М. В. Родзянко уже в эмиграции утверждал, что подлинное письмо Александры Фёдоровны находилось у него, и что «ранее оно в извращенном виде ходило по рукам».
Бывший премьер В. Н. Коковцов уверенно называл циркулировавшие послания «апокрифами». Он в своих мемуарах дополнил эту историю некоторыми подробностями. По его словам, в начале 1912 года он встретился с министром внутренних дел А. А. Макаровым, который под большим секретом рассказал главе правительства, что ему удалось изъять у Илиодора «письма Царицы и Ее Детей к Распутину».
Сиих документов оказалось шесть, и все они были предложены на ознакомление премьеру. «Одно сравнительно длинное письмо от Императрицы, совершенно точно воспроизведенное в распространенной Гучковым копии; по одному письму от всех четырех Великих княжон вполне безобидного свойства». Самое же короткое было подписано инициалом «А.», из чего следовало, что авторство принадлежит Наследнику.
После прочтения премьер и шеф МВД занялись решением проблемы, что же делать дальше. В итоге Коковцов убедил министра, что тому надо испросить аудиенцию у Императрицы и их передать Ей из рук в руки. Макаров же, согласившись на словах с этим вариантом, на деле поступил совсем иначе.
Он передал пакет с этими письмами Императору Николаю II. Из рассказа следовало, что Монарх, получив это подношение, «побледнел, нервно вынул письма из конверта, и, взглянувши на почерк Императрицы, сказал: „Да, это не поддельное письмо“, а затем открыл ящик своего стола и резким, совершенно непривычным Ему жестом, швырнул туда конверт». Когда Макаров рассказал это премьеру, то тот воскликнул, что теперь министру «отставка обеспечена». Заметим попутно, что отставку Макаров получил лишь в декабре 1912 года, т. е. почти через год после приводимого эпизода в кабинете Царя!
Рассказ бывшего премьера противоречив и вызывает целый ряд вопросов. Если письма соответствовали тем, которые распространял Гучков, то почему они «апокрифичны»? Но еще более важен другой момент: откуда Коковцову был известен почерк Императрицы, а уж тем более Дочерей? В то время он мало кому был известен. Писала Она лишь родственникам по-английски, реже по-французски или по-немецки.
В этот период Царица лишь иногда составляла записочки-распоряжения по-русски, всего в несколько слов, которые переправляла служащим во дворце. Хотя говорила она по-русски почти без акцента, но на языке своей второй родины писать всё еще не решалась. По этой причине не может не вызвать сомнения подлинность Ее эмоционального письма Распутину, сочинение которого без посторонней помощи Она бы в 1909 году вряд ли осилила.
Никаких посланий ни Макарову, ни Коковцову Она никогда не отправляла. Так что проведенная двумя сановниками «графологическая экспертиза» вызывает серьёзные сомнения. Ситуацию не проясняет и ссылка на слова Императора Николая II, якобы признавшего подлинность почерка Супруги. Сам Коковцов этого не слышал, ему так эту сцену передал Макаров. Нет никакой гарантии того, что человек, обманувший премьера, не передав, как договаривались, письма Самой Императрице, и в этом случае не слукавил. «Свободный пересказ» высказываний Монарха был делом вполне обыденным.
Так или иначе, но если письма и существовали в действительности, то в начале 1912 года исчезли в ящике Царского письменного стола. С тех пор их никто больше не видел. Однако они продолжали циркулировать среди публики. Автору настоящей книги известно, по крайней мере, пять вариантов «послания» Александры Фёдоровны. Какой из них подлинный и есть ли таковой вариант вообще, судить невозможно.
В любом случае никаких документов в распоряжении Илиодора остаться не могло. В январе 1912 года он только что был водворен во Флорищеву пустынь и ни о какой книге еще не помышлял. Так что если у него даже и остались копии, то в монастыре их тайно сохранить было невозможно. Всё вышесказанное служит основанием считать воспроизводимый в книге Илиодора текст письма Александры Фёдоровны исторической мистификацией, ставшей тем не менее одним из «краеугольных камней» всей «распутиниады».
И последний, но самый бесспорный аргумент в пользу того, что между Александрой Фёдоровной не было и не могло быть никаких, даже похожих на интимность отношений с Распутиным — моральная позиция Николая II. Он был не только образцовым Отцом Семейства, но и настоящим мужчиной, любящим Свою Избранницу искренне, всем сердцем. Его цельная в вопросах любви и веры бескомпромиссная натура никогда бы не приняла ничего, что могло бы уязвить святое сердечное чувство.
Если у кого-то остаются всё-таки какие-то сомнения в добропорядочности Царицы, то им стоит лишь пролистать давным-давно опубликованную переписку Венценосных Супругов, и после этого даже возможная тень подозрения улетучится без следа.
