Оглушенные пред- и пореволюционным трескучим потоком лжи, многие русские эмигранты впоследствии вполне спокойно воспринимали явные нелепицы типа «распутинского режима» или даже «величайшего и позорнейшего оплевания Распутиным России». От подобного рода искушений не спасало ни занимаемое высокое положение, ни воспитанность, ни даже церковный сан.
Примером тому может служить известный своими правыми воззрениями первоиерарх Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий). Напрасно ныне пытаются его выдать за почитателя Царя мученика как святого. Этому противоречат вполне определенные официальные высказывания этого архиерея. В самом жизнеописании владыки, принадлежащем перу его духовного чада и ученика архиепископа Никона (Рклицкого), можно прочитать и вот такие, например, клеветнические (иначе не назовешь) его слова: «…Высочайшая Чета, воспитывавшаяся… на ложном мистицизме», «смолоду склонная к суевериям всякого рода, впала в… заблуждение по избытку в ней смирения и христианского терпения».
Источником этих «сведений» являются отнюдь не личные данные владыки (от Царя и Его Семьи он был весьма и весьма далек), а небылицы из послефевральского мутного потока клеветы в прессе. «Как известно, Николай 2 сильно увлекался спиритизмом, – утверждал в «Биржевке» Самуил Фрид3). – Так, например, еще в бытность Столыпина министром внутренних дел спиритические сеансы устраивались у царя ежедневно». И далее – все в таком же роде, вплоть до утверждения о рождении Наследника Престола Царевича Алексия не по молитвам у мощей прославленного по воле Царя преп. Серафима Саровского, а под влиянием… спиритических сеансов.
Еще один пример. Многим известна книга воспоминаний старшей дочери П. А. Столыпина М. П. фон Бок (1886-1985). Первым отдельным изданием она вышла в Нью-Йорке в 1953 г., впервые увидев свет в 1935-1936 гг. на страницах парижской газеты «Возрождение». Со времени выхода этих мемуаров в свет среди противников Распутина стало общим правилом ссылаться на слова, якобы сказанные П. А. Столыпиным его дочери, когда та «навела раз разговор» о роли Распутина при Дворе. «Ничего сделать нельзя, – будто бы сказал Петр Аркадьевич дочери. – Я каждый раз, как к этому представляется случай, предостерегаю Государя. Но вот что Он мне недавно ответил: «Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика Императрицы». Конечно, все дело в этом. Императрица больна, серьезно больна…»
Сказанное, разумеется, не соответствовало действительности и просто не могло быть произнесено Государем (зная Его подлинное отношение к Императрице и Г. Е. Распутину). Вспомним тут хотя бы мнение знавшего Распутина «с первых дней появления в Санкт-Петербурге в течение нескольких лет», весьма критически относившегося к нему митрополита Вениамина (Федченкова). «Некоторые думают, – писал он о Государе, – что Он терпел все лишь ради Царицы и Сына и не мог поступать против более сильной воли Царицы. А есть основания предполагать, что и Он любил Григория. Ведь и Он был человек, нуждавшийся в утешениях и советах, и Он был искренне верующим в Бога и Божиих людей».
Но уже давно известно, что «нет ничего тайного, что не сделалось бы явным» (Мк. 4, 22). Теперь с полной достоверностью известен источник, из которого почерпнула М. П. фон Бок слова, якобы сказанные Императором, вложив их впоследствии в уста отца.
Одно из первых печатных воспроизведений этих слов мы находим в брошюрке бульварно-разоблачительного характера, увидевшей свет вскоре после февральского переворота: «Лучше сто Распутиных, чем одна истерика». При этом подчеркивается, что фраза эта имела широкое хождение.
Такова была сила всепроникающей радиации лжи. А ведь на этих «словах», засвидетельствованных якобы «самим Столыпиным», теми, кто опирался и продолжает ссылаться на них, строились впоследствии целые концепции с далеко идущими целями.
Сергей Фомин
