Обычно странники не имели ни дома, ни семьи, ни детей. Распутин всё это имел, и был по-своему заботливым отцом и мужем, домовитым хозяином. Всегда помнил, что у него есть очаг, к которому он возвращался.
Странник Распутин, «калика перехожий» питался милостынею именем Христовым, прошёл пешком тысячи вёрст, посещая и молясь в Абалакском Знаменском, Свято-Николаевском Верхотурском монастырях, Оптиной пустыни, Киево-Печерской лавре. Молился в московских и в петербургских храмах. Дважды доходил до Иерусалима.
В старину странничество было важной частью жизни на Руси. Каждый крестьянин хоть раз в жизни совершал паломничество по святым местам — как правило, ходили в знаменитые монастыри, прославленные мощами великих святых и чудотворными иконами. Паломничали и дворяне, правда в каретах, а крестьяне шли пешком с котомкой за плечами.
Странников с радостью встречали в сёлах и деревнях, устраивали их на ночь, кормили, снабжали деньгами, продуктами на дорогу, поминальными записочками. Жадно слушали их рассказы о посещении святых мест, о встречах с духононосными монахами, старцами. Крестьяне видели в них «божиих людей», молитвенников за свою трудную жизнь. Они видели в странниках последних хранителей исчезающей богоугодной старины. Странник в своём молитвенном подвиге соединялся с Богом, сливался с природой. Как часто вспоминал впоследствии Распутин, он шёл пешком без еды или с краюхой хлеба по 2 — 3 суток, проходя десятки вёрст в любое ненастье, от села к селу, от монастыря к монастырю. В этих странствиях и пришла к нему особая форма молитвенного стояния. Странничество, как чисто русское православное явление в конце XIX — начале XX веков уже уходило из обыденного сознания. Святая Русь становилась легендой.
Несомненно он это чувствовал, присматривался к поведению старцев Оптиной, Глинской пустынь, схимонахов. В странствиях он научился безошибочно распознавать людей. Святое Писание, поучения великих пастырей, бесчисленные проповеди, им выслушанные, всё впитала, всё вобрала в себя его цепкая память. Ему было дано и то, что достаточно наложить на больного свои нервные, беспокойные руки — и болезни растворялись в них. Он постиг свою силу.
Он рано стал видеть себя со стороны, засматриваться в своеобразное зеркало, не всегда замечая, что оно кривое. Его рано стал тяготить крестьянский уклад жизни с его непосильным трудом, однообразием и рутиной. Стал часто задумываться о радужных огнях загадочной городской жизни. И здесь своеобразным маяком на его безбрежном пути достаточно неожиданно замаячила Казань.
Многие детали его паломнических странствий нам не известны, и вряд ли мы о них узнаем. Понятно, что хронографа и биографа рядом с ним тогда не было. Можно лишь в известной степени доверять его автобиографическому сочинению, которое было напечатано под названием «Житие опытного странника». Но с большой долей уверенности можно сказать, что автором является, по всей видимости, одна из почитательниц Распутина, так как он был просто напросто элементарно неграмотен.
Находясь в монастыре, возможно в Абалакском, он знакомится с купеческой вдовой Башмаковой. Ни в одном из исследований не указывается её имя. Возможно, что это была Пелагея Башмакова, известная благотворительница, внесшая, в частности, на помин души в Кизический Свято-Введенский мужской монастырь 600 рублей и занесённая в синодик обители.[7] Хотя в этот время в Казани проживала вятская купчиха Прасковья Дорофеевна Башмакова.[8] В Казани в конце XIX — начале XX вв. по исследованиям известного специалиста по истории казанского купечества Л.М. Свердловой было несколько купеческих семей Башмаковых, выходцев из Вятки. Исследователям пока не известно имя супруга Башмаковой, его материальное состояние, когда он умер и где был похоронен. Правда, в 1916 году в городском Пассаже существовал книжный магазин Николая и Сергея Яковлевичей Башмаковых.[9]
Она-то и привезла Распутина в Казань. По-видимому это произошло в 1903 году, хотя можно предположить, что в своих странствиях он вряд ли пропустил наш город ещё в 1890-х годах.
Естественно, что у богомольной Пелагеи был свой круг общения, в т.ч. и среди казанского духовенства. Она и знакомит Григория Распутина с некоторыми представителями казанского духовенства, в том числе и с настоятелем Седмиозерной Богородичной пустыни схиархимандритом Гавриилом (Зыряновым).
Распутин некоторое время проживает в этой удалённой от города в 17 верстах обители, участвует в совместных с братией богослужениях. Кстати, сохранился монастырский странноприимный дом, 1880-х годов постройки, где останавливались паломники и путешествующие, в т.ч. и Распутин.
А в 1904 году Распутин, проживая в Седмиозерной пустыни духовно укреплялся среди монахов обители, присматривался к старцам, их поведению, набирался учёности у студентов духовной академии во время их совместных чаепитий у настоятеля Гавриила.
Писать он так и не научился, поэтому и остался малограмотным, а вот речь его оттачивалась годами, и как вспоминают очевидцы, говорил просто, но сочно. Поколение, которое мыслило образно, перемешивая речь поговорками и пословицами, взятыми из богатой сокровищницы народных сказок и евангельских сюжетов, ушло из жизни ещё до последней войны; единицы сохранялись в отдалённых сёлах. Значит, он обладал даром слова, его внутренней притягательной силой.
Как вспоминал в последующем архиепископ Тихон (Троицкий) Сан-Францисский,[14] в 1904 году студент второго курса Казанской Духовной академии, духовное чадо отца Гавриила. «Раз группа студентов посетила старца Гавриила, который по обычаю, приглашал чайку попить в 4 часа. На чае среди гостей был и Распутин. В то время он считался «all right» и был в почёте, посещал старца и очевидно был на большом счету у него. Когда Распутин стал говорить ему, что он собирается в Петербург, то старец про себя подумал: «Пропадёшь ты в Петербурге, испортишься ты в Петербурге», на что Распутин, прочитав его мысль, вслух сказал: «А Бог? А Бог?» Услышав это, я не понял к чему это относится и старец спустя объяснил мне, как явный случай прозорливости Распутина».[15]
Да, в 1903 — 1904 годах Распутин в Казани имел определённый авторитет. Известия о его личности докатились и до столицы, о чём свидетельствует и монах-расстрига Илиодор (в миру Сергей Труфанов): «В конце 1902 года, в ноябре или декабре месяце, среди студентов Санкт-Петербургской Духовной академии пошли слухи о том, что где-то в Сибири, в Томской и Тобольской губерниях, объявился великий пророк, прозорливый муж, чудотворец и подвижник по имени Григорий. В религиозных кружках студенческой молодёжи, группировавшейся вокруг истинного аскета, тогдашнего инспектора академии — архимандрита Феофана, рассуждения о новоявленном пророке велись на разные лады…»[16]
Известны попытки разговора Распутина с Гавриилом насчёт его поездки в Санкт-Петербург с целью выхлопотать средства для строительства храма в селе Покровское.[10] Отец Гавриил не помог ему осуществить этот план. Возможно и не хотел, полагая, что это зряшный замысел, что Григорий пропадёт в столице, засосёт его столица. Необходим был другой человек, который помог бы Распутину осуществить этот замысел. И такой человек вскоре появился. Им стал викарный епископ Хрисанф (Щетковский).
Перед ним предстал человек с особенным даром молитвы, человек, жадно ищущий Бога. Этот дар отметили в своих воспоминаниях епископ Гермоген (Долганов), иеромонах Илиодор (Труфанов), епископ Андрей (князь Ухтомский), епископ Феофан (Быстров), епископ Сергий (Страгородский), архимандрит Вениамин (Федченков). «Распутин был человек совершенно незаурядный и по острому уму, и по религиозной направленности. Нужно было видеть его, как он молился в храме: стоит точно натянутая струна, лицом обращён к высоте, потом начнёт быстро-быстро креститься и кланяться…».[11] Епископ Гермоген (Долганов), уже после убийства Распутина дал интервью Тобольским епархиальным ведомостям в январе 1917 года: «Мне кажется, что раньше у Распутина была искра Божия. Он обладал известной внутренней чуткостью».[12]
Но вернёмся к епископу Хрисанфу. Это имя практически ничего не говорит современному, в том числе и казанскому читателю. Хотя это была, несомненно, выдающаяся личность. Ровесник Распутина, Христофор Петрович Щетковский сын священника станицы Великокняжеской, области Войска Донского, родился 19 апреля 1869 года. Образование получил в Новочеркасске — в Духовном училище и Духовной семинарии. По окончании семинарского курса в 1890 году год был псаломщиком, а затем был рукоположен во священника. Рано овдовев, в 1895 году поступил учиться в Казанскую Духовную академию, по окончании которой был направлен начальником Русской миссии в Корею.
Беседы с ректором академии Антонием (Храповицким) (ректор в 1894 — 1900 гг.), успевшим создать около себя небольшую монашескую общину в академии, а также общение со старцем Седмиозерной Богородичной пустыни Гавриилом (Зыряновым) духовно построили о. Христофора и он принимает решение принять на себя обет иноческого послушания. Подал заявление об этом прошении и с благословения казанского архиепископа Арсения (Брянцева) (архиепископ Казанский и Свияжский в 1897 — 1903 гг.) был пострижен в монашество с именем Хрисанфа.
В Корее Архимандрит Хрисанф лично встречался с императором, успешно изучал корейский язык стремясь «назидать свою паству живою проповедью». 17 апреля 1903 г. состоялось торжественное освящение церкви во имя свт. Николая Чудотворца в центре Сеула. Он начал работу по переводу на корейский язык православной литературы. В 1900 г. издал на корейском языке Новый Завет.
В связи с началом русско-японской войны миссия была вынуждена свернуть свою деятельность. По приезде в Санкт-Петербург на первом же приёме митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский), когда архимандрит Хрисанф начал излагать ему свои виды и предположения насчёт Корейской миссии, сказал: « Всё это хорошо, Бог благословил вас потрудиться, пусть потрудятся и другие, а теперь готовьтесь к хиротонии». Это было для него очень неожиданное предложение. Он был определён в Казанскую епархию.
По прибытии в Казань, встретившую его очень радушно, как своего родного, преосвященный Хрисанф с усердием принялся за находившиеся в его ведении дела епархиального управления, председательствовал в училищном совете, ездил по епархии для обозрения церковно-приходских школ, совершал постоянные богослужения и управлял Свято-Введенским Кизическим монастырём, настоятелем которого он состоял по званию второго викария. Посещал духовно-учебные заведения и уроки Закона Божия в светских школах. С особой любовью преосвященный бывал в родной академии в дни её церковных торжеств и научных праздников.[21]
Не вызывает сомнения, что летом 1904 года, а не в 1902 или 1903 году, как отмечают некоторые исследователи, ибо епископа Хрисанфа ещё не было в Казани,[23] Григорий Распутин через Гавриила знакомится с епископом и многочасовые беседы, особый дар молитвы Распутина сделали своё дело, епископ даёт рекомендательное письмо Распутину на имя ректора Санкт-Петербургской Духовной академии Сергия (Страгородского), будущего Патриарха Московского и всея Руси (1943 — 1944).
Епископ Сергий был тогда тоже викарным епископом, т.е. Хрисанф даёт рекомендацию, обращаясь к лицу своего круга и уровня. Распутин показался епископу человеком высокой подвижнической жизни, религиозно значительной, духовно настроенной личностью. Епископ присмотрелся к Распутину и вынес убеждение, что он имеет перед собой незаурядного представителя нашего простонародья, который достоин того, чтобы о нём узнали в столице. Двенадцатилетнее странничество приносило Распутину свои плоды.
В дальнейшем судьба епископа Хрисанфа сложилась следующим образом. В Казани задержался не надолго. Отменным здоровьем он не обладал, стал болеть, сказались напряжённые годы корейской жизни. Появились первые симптомы чахотки. Ему требовался тёплый южный климат. Учитывая всё это Св. Синод пошёл ему навстречу и 27 августа 1905 года он был перемещён на кафедру епископа Елисаветградского (ныне Кировоград, Украина), викария Херсонской епархии и проживал в Одессе, в Успенском мужском монастыре. Вскоре, 22 октября 1906 года владыка скончался от скоротечной чахотки в возрасте 37 лет и был погребён в монастырском храме Успения Пресвятой Богородицы рядом со своим предшественником епископом Елисаветградским Тихоном (Морошкиным В.И., 1851 — 1903).[24] С Григорием Распутиным судьба более его не сводила.
ССЫЛКИ:
[8] НА РТ, ф.98, д. 7, оп. 59, л. 39.
[9] См.: Казанский телеграф. 17 декабря 1916, № 7038, суббота. Камско-Волжская Речь. 17 декабря 1916. № 279, суббота.
[10] Варламов А.Н. Указ соч. — С. 27.
[11] Вениамин (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. — М., 1994. — С. 138.
[12] Тобольские епархиальные ведомости. Январь 1917 г.
[13] Варнава (Беляев), епископ. Тернистым путём к Небу. Жизнеописание старца Гавриила Седмиозерной пустыни (ум. 1915). — М., 1996. — С. 317 — 318.
[14] Архиепископ Тихон (в миру Александр Троицкий); 12 (24) апреля 1883 — 30 марта 1963 — епископ Русской Православной Церкви Заграницей, архиепископ Сан — Францисский и Западно — Американский. В 1908 г. окончил Казанскую Духовную академию со степенью кандидата Богословия.
[15] Бэттс Ричард (Фома). Пшеница и плевелы. — М., 1997. — С. 46 — 47. Ссылка на: Варламов А.Н. — Указ. соч. — С. 28.
[16] Труфанов С.М. (бывший монах Илиодор). Святой чёрт // Григорий Распутин. Сборник исторических материалов. — М., 1997. Т. 1. — С. 299. Ссылка на Варламов А.Н. — Указ. соч. — С. 29.
[17] Известия по Казанской епархии. Издание Казанской Духовной академии. № 22, 8 июня 1904 г. — Казань: Типо-литография Императорского университета, 1904. — С. 702.
[18] О митрополите Антонии (Вадковском) см.: Елдашев А.М. Бог создал человека для радости (К 100-летию со дня смерти митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония (Вадковского) // Тамбовские епархиальные ведомости. № 10 (58). 2012. — С. 24 — 31., он же. Митрополит Антоний (Вадковский) (Казанский период). К 100-летию со дня кончины // Клио. Журнал для учёных. Санкт-Петербург. № 3 (75), 2013. — С. 102 — 113, он же. «Бог создал человека для радости…» К 100-летию со дня кончины митрополита Антония (Вадковского) // Вестник Екатеринбургской Духовной семинарии. Выпуск 1 (5), 2013. — С. 150 — 162.
[19] Известия по Казанской епархии, издаваемые при Казанской Духовной академии. № 21, 1 июня 1904 г. — Казань: Типо-литография Императорского университета, 1904. — С. 655.
[20] Известия по Казанской епархии, издаваемые при Казанской Духовной академии. № 22, 8 июня 1904 г. — Казань: Типо-литография Императорского университета, 1904. — С. 702.
[21] Херсонские епархиальные ведомости. № 21, 1906 г. Некролог.
[22] Слово, сказанное Архиепископом Казанским Димитрием 8 июля 1904 года, в праздник явления Казанской чудотворной иконы Божией Матери, в конце литургии пред молебном, в соборном храме Казанского Богородичного монастыря // Известия по Казанской епархии, издаваемые при Казанской Духовной академии за 1904 год. — Казань: Типо-литография Императорского университета, 1904. — С. 905 — 908.
[23] В частности: Фирсов С.Л. Русская Церковь накануне перемен (Конец 1890-х — 1918 г.). — М., 2002. — С. 446. Миллер Л.П. Царская семья — жертва тёмной силы. — М., 2005, — С. 134.
[24] Известия по Казанской епархии, издаваемые при Казанской Духовной академии за 1906 год. — Казань: Типо-литография Императорского университета, 1906. — С. 1413. Монастырский храм Успения Пресвятой Богородицы был разрушен в 1936 г. В 1953 г. на его месте была сооружена водосвятная часовня в честь иконы Божией Матери «Живоносный источник».
