Версии о «спасении» Царской семьи

Социальному положению, которое занимал Павел Медведев к своим 30-ти годам, может позавидовать и современный молодой человек: собственный дом и небольшое хозяйство в городе Сысерти — волостном центре, где он и родился — жена и трое детей от семи лет до года, работа подмастерьем прокатного цеха на заводе, освоение сапожного ремесла для приработка. Как заводской рабочий, Медведев не призывался ни на японскую войну, ни на германскую, хотя и был мобилизован как ратник ополчения.
Жена Мария, десять лет прожившая с Павлом в супружестве, не нарадовалась им: «Муж мой — человек грамотный, не пьющий и не буян, так что жили мы дружно и хорошо. Меня и детей он очень любил и заботился о нас» [1. Д. 64. C. 114].
Все изменилось после того, как при большевистском перевороте Павел, в числе других рабочих, вступил в партию большевиков, а когда прибывший на завод комиссар Мрачковский начал приглашать сысертских рабочих-большевиков на охрану Ипатьевского дома, записался в нее. Оставшихся без работы соблазнила оплата в 400 рублей в месяц при готовом продовольствии и обмундировании. Сысертские охранники избрали Павла разводящим, а позже он был назначен начальником внешней охраны.
Мария с сожалением отметила перемену в поведении Павла после событий той ночи 17 июля: «За последнее время он стал непослушный, никого не признавал и как будто свою семью перестал жалеть…Впоследствии …я слышала, что муж приехал в город в «веселом виде»» [1. Д. 64. C. 114].
В судьбе Павла Медведева, в его смерти, отразилась тяжелая доля русского народа, заплатившего миллионами жертв в смуте начала 20-го века, за свое, вольное или невольное, участие в злодеяниях большевиков. Иначе сложилась судьба большевиков, в том числе убийц Царской семьи — обласканного Лениным цареубийцы Я. Юровского, претендующих на эту роль «видного чекиста» М. Медведева (Кудрина) и «боевика» П. Ермакова, помощника коменданта Г. Никулина, самозванца на роль убийцы М. Кабанова и пережившего своих «товарищей-чекистов» участника «захоронения» И. Родзинского.
П. Медведев эвакуировался из Екатеринбурга 24 июля в Нижний Тагил, откуда был направлен на переформирование в Пермь, где на свою беду встретил Голощекина, передавшего его другому комиссару Гольдбергу, поручившему ему взорвать мост через Каму. После того, как комиссар и все остальные убежали, оставшийся один Павел, решил «не взрывать мост и перейти на сторону правительственных войск». В какой-то степени, его решение было вынужденным: когда «он отошел на значительное расстояние от моста… его увидели часовые… и приказали ему идти к ним» [1. Д. 93. С. 154].
Попав в санитарную команду госпиталя, Медведев рассказал обо всем случившемся в доме Ипатьева сестре милосердия: после ее замечания о том, что в газетах пишут о дурном обращении с Царской семьей, Павел «сказал ей, что это все неправда». По сути, это была явка с повинной, так как он был уверен, что о его рассказе узнал весь госпиталь и это стало причиной его ареста. Сестра милосердия же никому не сказала о признании Медведева, но позже опознала его, когда ей показали его издали. Задержали Павла после того, как он написал жене письмо из Перми и работники почты, предупрежденные Алесеевым, сообщили ему об этом.
Так распорядилось провидение, что именно Павел Медведев — уральский рабочий, выходец из крестьян, выбранный охранниками своим начальником — расскажет на двух допросах о событиях тех роковых дней. Сохранить в тайне это преступление не удалось именно благодаря показаниям Павла Медведева.
В Перми, во время первого допроса Медведева, впервые была озвучена роль главного свидетеля в «расследовании по делу об убийстве быв. Императора Николая II-го и его семьи, имея в виду, что в этом деле, по выяснившимся данным, принимал видное участие скрывшийся с большевиками из гор. Екатеринбурга … Павел Спиридонов Медведев» [1. Д. 92. С. 148].
Постановление, из которого приведен этот текст, составлено чиновником Екатеринбургского уголовного розыска Алексеевым, по поручению И.А.Сергеева, члена Екатеринбургского окружного суда, проводившего расследование. Опытный агент, еще по службе в царской полиции, объективно определил роль Медведева в Екатеринбургском злодеянии, как «видное участие».
Полной противоположностью этому были выводы Сергеева, обвинившего Медведева «в том, что по предварительному уговору с другими лицами, задумав заранее лишить жизни заключенных в городе Екатеринбурге в доме Ипатьева… заманил их в уединенную комнату нижнего этажа и здесь многочисленными выстрелами из револьверов причинил им смерть, после чего он и его соучастники завладели принадлежавшими убитым вещами и ценностями… [1. Д. 95. С.159].
И это при том, что полученные Сергеевым 21-22 февраля 1919 года показания Медведева, по существу, не отличаются от данных им Алексееву 12 февраля [1. Д. 93. С. 149-155]. Такое стало возможным при умышленном перекладывании того, что совершил Юровский*, на Медведева. После содеянного навета Сергеев — сторонник версии «спасения» Царской Семьи, ни, тем более, его единомышленник Кирста, не были заинтересованы в сохранении жизни главного свидетеля.
Показания Медведева, единственного, на тот период времени, свидетеля события той ночи 17 июля, принимавшего в нем «видное участие», настолько существенны, что являются, буквально, «камнем преткновения» для всех последующих «изыскателей»: «Кого убили в доме Ипатьева?»
Саммерс и Мэнгольд сомневаются: а был ли, вообще, Медведев? К ним присоединяется М.Ферро:
«Признание Юровского странным образом напоминает свидетельство, оставленное Медведевым».
То, что эти свидетельства совпадают в деталях, нет ничего странного: в них описано то, как оно происходило на самом деле. Ферро, как и другие, подобные ему «старатели», начисто забывают о первом допросе П.Медведева, произведенным еще 12 февраля в Перми Алексеевым, сотрудником Екатеринбургского уголовного розыска, возглавляемого А.Ф.Кирстой, столь любимого М.Ферро.
На первом допросе Медведева присутствовал «и.д. прокурора суда П.Шамарин», а вот при его допросе в Екатеринбурге, хваленный тем же Ферро Сергеев, представителя прокуратуры, в нарушение закона, не пригласил. Вероятно, из соображений «зацепок» на будущее: «это мог быть и не Медведев». Второй допрос мало что добавил к первому — агент Алексеев был опытным сотрудником еще царской полиции — Медведев дополнительно сообщил Сергееву количество собранных им револьверов и подтвердил фамилию Никулина по предъявленной ему фотографии».
«Саммерс и Мэнгольд не исключают и фальсификацию ряда свидетельских показаний, даже участника расстрела Павла Медведева, поскольку информацию от него белые офицеры получили по одним сведениям в тифозной горячке, а другим — под пыткой, после которой он скончался.
В подтверждение своей версии авторы книги ссылаются на досье Миролюбова из Гуверовского института. Через три дня после смерти Медведева профессор писал, что сомневается в достоверности этой новости. А в информации директора тюрьмы, в которой содержали Медведева, нет сведений о его болезни. Авторы даже сомневаются: «а был ли узник на самом деле Медведевым?». По крайней мере, его «надо было допросить еще раз». Но Соколов не получил такой возможности, так как к его приезду из Омска в Екатеринбург Медведева уже не было в живых», — пишет один из сторонников версии «спасения» Царской семьи Ю. И. Сенин [2].
Как стала возможной смерть Медведева от сыпного тифа, когда еще в Перми агент Алексеев, понимавший всю важность сохранения ему жизни, приказал содержать его в отдельной камере без контакта с другими арестованными? Кто в Екатеринбурге не уберег главного свидетеля? Достаточно было такого же приказа Сергеева начальнику тюрьмы, после того, как он закончил допрос Медведева 22 февраля или надзирающей за следствием прокуратуры. Но Сергеев проводил допрос без обязательного присутствия прокурора, а Соколов был в Омске.
Теперь настало время привести фрагмент текста из давней, 2012 года, публикации в Живом Журнале, присланной мне А.Бережным, старавшимся разобраться в этой ситуации.
«С 10 февраля по 1 апреля 1919 года Соколов занимался осмотром вещественных доказательств, полученных от генерала Дитерихса, предъявлением их экспертам, осмотром найденных документов, в частности телеграмм, проверкой принадлежности найденной искусственной челюсти Боткину. Единственно кого он допросил за это время — Жильяра (5-6 марта). За это время произошли события, в которых он не участвовал…» [2].
Далее, автор перечисляет эти события, выдвигая на первое место «заслуги» Сергеева и Кирсты:
- «был арестован, допрошен следователем Сергеевым и успел умереть в тюрьме единственный очевидец событий, произошедших в «расстрельной» комнате в июле 1918 года, Павел Медведев… — была допрошена начальником уголовного розыска Кирстой сестра секретаря Белобородова, Владимира Мутных, Наталья Мутных, видевшая членов Царской семьи в Перми в сентябре 1918 года живыми;
- были найдены и допрошены Кирстой свидетели, видевшие в сторожке у разъезда № 37 арестованную красноармейцами девушку, назвавшуюся царской дочерью…
Допрос следователем Сергеевым единственного свидетеля, видевшего трупы и видевшего расстрелянных в доме Ипатьева людей живыми, П. Медведева, происходил 20 февраля 1919 г.
Допрос Н. Мутных, свидетельницы, видевшей членов Царской семьи живыми через месяц после объявления об их расстреле, следователь Кирста производил в начале марта 1919 г.
Смерть П. Медведева зафиксирована 27 марта 1919 г. А что с ним было до этого момента?
Уже, находясь за рубежом, подполковник Белоцерковский (начальник Кирсты) хвастался, что П. Медведев умер из-за того, что он, подполковник Белоцерковский, «сильно его ударил».
Можно предположить, что, пока следователь Соколов разбирал материалы Сергеева, Павла Медведева пытали в контрразведке с целью уточнения показаний Н. Мутных. О результатах этих допросов неизвестно, поскольку Кирсте запретили продолжать его расследование.
То, что Соколов, видимо, не счел важным для себя повторный допрос важнейшего свидетеля П. Медведева и даже не проверил факт смерти последнего, было его самой большой ошибкой.
Смерть главного свидетеля П.Медведева от сыпного тифа 27 марта 1919 г. была удостоверена только священником Градо-Екатеринбургской Михайло-Архангельской церкви А. Глубоковским. На удостоверении не было не только подписей следователя или тюремного врача — не было даже подписи начальника тюрьмы. Т. е. смерть главного свидетеля по уголовному делу об убийстве Царской семьи не была установлена официально. Разбираться с этим Соколов не стал» [2].
Приведенная выше публикация — фрагмент из книги Ю.И. Сенина «Подлинная судьба Николая 2 или кого убили в доме Ипатьева» (М. Эксмо, 2010). Представленную в нем хронологию событий «Следствия по делу об убийстве Царской семьи» необходимо дополнить:
«Еще 17 января адм. Колчак, обеспокоенный распространением по Сибири самых нелепых слухов о судьбе Царской семьи, приказал ген. Дитерихсу представить ему материалы следствия и вещественные доказательства. 25 января они и были сданы Сергеевым Дитерихсу» [1. С. 10,11].
«После ознакомления с ними Верховный правитель 5 февраля вызвал к себе следователя по особо важным делам при Омском окружном суде Н.А.Соколова и передал ему на ознакомление следственные материалы…
7 февраля дело было официально поручено Соколову… Назначение Соколова было воспринято отрицательно теми кругами в сибирской столице, которые не хотели верить в гибель Царской семьи… как со стороны правых, так и левых представителей уральской и сибирской общественности», — пишет Николай Росс во введении к своей книге [1. С. 11].
В то, что большевики способны на подобное злодеяние — убийство Царской семьи — никто не верил: колесо Красного террора в условиях разгоравшейся гражданской войны только начинало набирать обороты и вместе со слухами, распространяемыми, оставленной на Урале красными агентурой, породило уверенность в то, что Царская семья была эвакуирована в «надежное место».
Никто упорно не хочет замечать промахи следствия, проводимого Сергеевым: полгода пролежали не тронутыми на Екатеринбургском телеграфе важнейшие телеграммы, в том числе, одна из них, зашифрованная, с адресатом «Кремль Секретарю Совнаркома Горбунову обратной проверкой». Соколов так пишет о ней: «Она сразу приковала к себе мое внимание и отняла у меня много времени и хлопот. Она задержала мой отъезд из Омска в Екатеринбург, что лишило меня возможности самому допросить Медведева: я застал его в сыпном тифу» [3. С.310].
Будь своевременно передана Сергеевым на расшифровку эта телеграмма и полученный результат не отняли бы столько времени у Соколова, не успевшего допросить главного свидетеля П. Медведева, умершего от сыпного тифа. «Свидетельство» подполковника Белоцерковского, это обычное хвастовство, но оно, тем не менее, имеет большое значение, так как доказывает факт пыток Медведева лично начальником Кирсты. Медведев не дал тех показаний, которых от него добивались и которые подтвердили бы показания Н. Мутных, «видевшей членов Царской семьи живыми» в Перми.
Не принимается во внимание и тот многозначительный факт, что Н.Мутных — «сестра секретаря Белобородова» и даже напротив: то что она была близка к большевистской власти -доказывает, якобы, правдивость ее свидетельства. Почему, при такой опасной «близости» Мутных не ушла вместе с красными — наводит на мысль о преднамеренной большевистской провокации.
И тут самое время коснуться личности Кирсты, еще одного «любимца» участников форумов — сторонников версии о «спасении» Царской семьи, отвергающих все обвинения в адрес начальника Екатеринбургского уголовного розыска и восхваляющих его незаурядные способности. «Наметкин и Сергеев больше подходили для фиксации того, что они видели, ибо такова была их специализация, потому что далее им надо было все это в суде обосновывать, а вот Кирста был именно следователем, который работал на розыск, расследование, агентурную слежку, работу с подозреваемыми», — пишет участник форума одной из статей на РНЛ [4].
Приведем высказывание о Кирсте Врача-инспектора Красного Креста в районе Сибирской армии А.И.Белоградского, приглашенного товарищем прокурора А.Т.Кутузовым присутствовать при осмотре дома Ипатьева. На допросе в г. Ишиме у Н.А.Соколова он показал: «…у меня осталось тяжелое впечатление от Кирсты: как будто актер какой явился сюда. Так он как-то легкомысленно, несерьезно держал себя в это время». [1. Д. № 240. С. 408].
Мнение многих офицеров Екатеринбурга о Кирсте, как о «темной личности», отвергается на том основании, что он, вопреки всем, не признавал факт убийства Царской Семьи в Ипатьевском доме. Но среди офицеров были и те, кто также разделял версию «немецкого следа» в спасении «германских принцесс», согласно, якобы, требования Германии при заключении Брестского мира. Давно доказан тот факт, что большевики долго «водили немцев за нос», а позже заявили, что женская половина Царской Семья погибла при столкновении с белыми во время её перевозки — «евакуации», как сообщал Белобородов в телеграмме Свердлову. Это означает, что такая версия, вероятно, разрабатывалась во время челночных наездов в Москву Голощекина.
«Соколов не оставил без внимания и «пермскую линию» расследования. 14 июня он подробно расспросил основного свидетеля Кирсты доктора Уткина, который не смог на фотографиях точно опознать вел. кн. Анастасию. 2 июля. Осмотрел он и найденные Кирстой вещественные доказательства (салфетки и рецепты) и выслушал рассказ пермского прокурора Шамарина об условиях деятельности Кирсты в Перми (док. №№ 211, 265 и 266).
Услышанные им рассказы и осмотренные им предметы не поколебали уверенности следователя в том, что вся Царская семья была убита в доме Ипатьева. В результате допроса доктора Уткина Соколовым пермскому военно-уголовному розыску было запрещено дальнейшее расследование и его материалы были переданы судебному следствию» [1. С. 13].
Теперь о смерти «главного свидетеля П.Медведева от сыпного тифа». Священник А. Глубоковский лишь удостоверил то, что было записано: «По метрическим книгам Градо-Екатеринбургской Михайло-Архангельской церкви записан умер 12 и погребен 14 ст. ст. арестант, из граждан Сысертской волости и завода Екатеринбургского уезда Павел Спиридонов Медведев, 31 года, от сыпного тифа. Значится умерший 1919 года. Событие это записано в названных книгах за 1919 год в ст. № 50, что сим и удостоверяю. Настоящее удостоверение выдается для представления г. начальнику Екатеринбургской тюрьмы, и для сего только действительно. 14/27 марта 1919 г.» [1. Д. 183. С. 267].
«За начальника Екатеринбургской тюрьмы Мухин», направивший Соколову. в ответ на его запрос, «Удостоверение» священника А.Глубоковского, написал: «Препровождаю при этом метрическое удостоверение о смерти арестованного Павла Спиридонова Медведева, обвиняемого в соучастии в убийстве бывшего Императора Николая 2-го и его семьи, при этом сообщаю, что Медведев числился за Вами с 22 февраля с/г.» [1. Д. 183. С. 267].
Как видим, Мухин слукавил: в «Удостоверении» была лишь выписка из метрической книги, что, впрочем, не меняло сути дела, но свидетельствовало о том, что порядки в то время были далеки от тех, царских времен. Соколову же требовался документ, подтверждающий смерть главного свидетеля и это все, что он мог, должен был сделать и сделал в этой ситуации.
В своей книге Соколов приводит «объяснения Медведева, которые он дал агенту Алексееву под наблюдением прокурора… Член суда Сергеев допросил его менее обстоятельно (и без обязательного присутствия прокурора — В.К.)» [3. C. 166]. Это многозначительный факт!
Существовала еще «исповедь» Медведева сестре милосердия в Пермском госпитале, в которой он сам, добровольно, искренне и честно рассказал ей про все то, что произошло в ту, июльскую, ночь в Ипатьевском доме. Конечно, Соколов мог уточнить многие детали, но основное, самое существенное, было отражено в протоколах допросов Медведева и в совокупности с показаниями других свидетелей не оставляло сомнений в произошедшем в «расстрельной комнате» убийстве.
Почему все сторонники версии «спасения» Царской Семьи не вспоминают ту, шифрованную, телеграмму, из-за которой Соколов не смог допросить Медведева? Телеграмму не смогли расшифровать все те, к кому обращался Соколов: в штабе Верховного Главнокомандования, в МИДе, в ведомстве генерала Жанена. Ведь эта телеграмма за подписью Белобородова: «Передайте Свердлову что все семеиство постигла та же участ что и главу оффициально семья погибнет при евакуации», — исключает все остальные версии. Подлинность телеграммы признана официально.
Соколов, предположивший, что в тексте телеграммы должно быть слово «семья», облегчив тем самым А. Абазе расшифровку, пишет: «25 августа 1920 года мне была абсолютна ясна идея большевистской лжи: «Мы расстреляли только Царя, но не семью» [3. C. 311].
Громкая фраза Ферро: «И где находится та планета, на которой история о том, что было, будет беспрепятственно оглашена не трибуналом или политическими властями, а историками?», — служит эпиграфом в книге Сенина. Не приведи Господь дать право устанавливать истину историкам! Среди них были и лжецы, наподобие профессора Милюкова и фальсификаторы, вроде главы «большевистской школы» историков профессора Покровского и нынешние «изыскатели», в большей степени возможности издания своих «трудов» в Англии, чем установления истины. Эти «историки» хорошо знают, как надо писать, чтобы быть изданными в краю вечного врага России.
Да и в России легче издать такую, как вышедшую в издательстве Эксмо книгу Сенина, редактор которой счел возможным пропустить не только взаимоисключающие утверждения в одном отрывке, но и откровенную клевету, основанную на незнании автором хронологии нового и старого стилей в России и не только: неправда — главная составляющая этого «труда».
«Атаман войска Донского Краснов успел даже отслужить панихиду по бывшему императору. В архиве был найден приказ по Донскому войску.
«Великому войску Донскому в гор. Новочеркасске седьмого июля 1918 года: «Третьего сего июля в гор. Екатеринбурге большевиками красногвардейцами расстрелян отрекшийся от всероссийского престола государь император Николай Второй Александрович…
Мы, верою и правдою служившие многие десятки лет царю и отечеству и присягавшие царю на верность службы и им от присяги освобожденные, соберемся помолиться об усопшем страдальце, отрекшемся от престола государе императоре Николае Втором Александровиче. Панихида будет отслужена в воинском соборе в понедельник в 12 час. дня.
Донской атаман Краснов».
Это было 3 июля 1918 г. Почти за три недели до официальной даты расстрела», — пишет Сенин.
Седьмого июля 1918 года старого стиля, которому следовал атаман войска Донского Краснов, по новому стилю было 20 июля. Накануне, 19 июля, большевистская газета «Правда» опубликовала сообщение «о расстреле Николая II», в котором день 16 июля был назван официальной датой расстрела «Николая Романова». Панихида была отслужена в понедельник 22 июля в Новочеркасском Вознесенском войсковом соборе — главном храме Донского казачества.
«Но тела убитых так и не нашли, несмотря на все старания белогвардейского следствия. Зато были найдены люди, которые рассказывали о расстреле Царской семьи вместе со слугами со слов других людей, якобы видевших это (расстрел именно членов Царской семьи вместе со слугами) своими глазами», — не успокаивается Сенин.
Чем нелепей ложь, тем больше шансов, что в нее поверят! Значит, кроме П.Медведева, «были найдены» все постовые из охраны дома Ипатьева, в том числе рассказавшие Якимову со товарищи утром 17 июля о том, как была убита Царская семья, доктор и слуги, о том, как выносили тела и грузили на автомобиль, как до утра замывали кровь в комнате убийства.
Понимая зыбкость своих измышлений, Сенин ищет «союзника» и неожиданно находит его в лице П.В. Мультатули, автора книги «Свидетельство о Христе до смерти…»: «В книге автор аргументированно доказывает, что сцена расстрела в подвале дома Ипатьева, описанная Соколовым в его книге, при внимательном ее анализе вызывает сомнение и что «нет ни одного рационального объяснения убийства Царской семьи, любое из них на поверку оказывается несостоятельным». Но, несмотря на результаты своей собственной работы, автор пишет: «Только один вывод Соколов считал бесспорным, и в этом с ним соглашаются и Правительственная комиссия РФ, и все здравомыслящие люди: ночью 17 июля 1918 года в Доме Ипатьева была убита вся Царская семья и ее свита». Правда, считать бесспорным и иметь бесспорные доказательства — это не одно и то же.
Собственно в этом отрывке отражена вся загадка Екатеринбургской трагедии — трупы отсутствуют, мотив преступления отсутствует, но есть мнение «здравомыслящих» людей, разнесенное прессой по всему миру», — резюмирует Сенин.
Следующий «союзник» более прогнозируем.
«Книга «Воскресшие Романовы» (Екатеринбург, 2000 год). Авторы — академик РАН РФ В.В. Алексеев и М.Ю. Нечаева:
- В целом какой-либо серьезной документальной основы о гибели всей семьи Романовых нет, по крайней мере она не обнаружена до сих пор», — цитирует Сенин авторов книги.
Уверен, книгу Н.Росса «Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи» Алексеев и Нечаева не читали: все, представленные в ней материалы, имеют название — «Документы», с последующими их номерами, составленными, за редким исключением, наподобие самоуправства Сергеева, по всем правилам российского следственного делопроизводства. Какой еще «документальной основы» надо академику и его соавтору?
Конечно, отсутствие трупов — это гарантия того, что формально преступление не будет никогда раскрыто, на что и рассчитывали большевики-изуверы с университетским образованием:
Дидковский, Войков, Сафаров и Чуцкаев — европейским, Родзинский — российским. Что до «мотива преступления», то о нем громко сказано в «трудах» Нечаева и Ленина, о чем должен был знать каждый «революционер», а Свердлов и Голощекин — знали это уж совершенно точно!
Понимая, что показания Медведева невозможно опровергнуть, Сенин делает попытки подвергнуть сомнениям показания других свидетелей, охранников Ипатьевского дома, в ту ночь присутствующих около дома и в самом доме, возле дверей «расстрельной комнаты».
«В вышеприведенном допросе Якимова имеется одна странность, — пишет Сенин, — «…Клещев и Дерябин рассказали нам следующее, взаимно пополняя друг друга: в 2 часа ночи к ним на посты приходили Медведев с Добрыниным и предупредили их, что им в эту ночь придется стоять на постах дольше двух часов ночи, потому что в эту ночь будут расстреливать царя. Получив такое предупреждение, Клещев и Дерябин подошли к окнам; Клещев к окну прихожей нижнего этажа, которое приходилось против двери, ведущей из прихожей в ту комнату, где произошло убийство, а Дерябин — к окну этой самой комнаты, выходящей на Вознесенский переулок».
А кто им сказал — когда и где будет расстрел и к каким окнам нужно подходить?
Аналогично, если учесть место, на котором стоял Стрекотин, сомнительно, чтобы он видел подробности, о которых позже рассказывал.
И Клещев, и Дерябин, и Стрекотин — всего лишь простые постовые, которые видели членов Царской семьи только изредка и мельком» [2. C. 25].
Сенин не замечает противоречия в этом тексте, задавая вопрос: «А кто им сказал — когда и где будет расстрел…» Выше, он уже на него ответил: «в 2 часа ночи к ним на посты приходили Медведев с Добрыниным и сказали…» А то, что именно полуподвальная комната, в которой жили «латыши» из УралОблЧК, была заранее подготовлена для совершения в ней убийства, об этом охранники уже знали. Сенин не первый, кто считает «простых» русских людей, как не далеких, не сообразительных, лишенных воображения и живого человеческого интереса к происходящему.
Показания, приведенные в материалах следствия и в книге Соколова, свидетельствуют, что интерес охранников к Царю и к Царской семье был живым и неподдельным, они обменивались своими наблюдениями друг с другом. Видели же охранники членов Царской семьи на прогулках в саду в течение полутора месяцев — не «изредка и мельком», а долго и, буквально, рядом.
«Каждый день выходил в сад около 12 часов сам б. Государь, его жена и все четыре дочери… За время прогулки б. Государь иногда подходил к кому-нибудь из часовых и разговаривал с ними… Я видел, что часовые к б. Государю относились хорошо, жалеючи, некоторые даже говорили, что напрасно человека томят», — показал один из охранников Суетин [3. С. 154].
«В карауле я стоял на разных местах, иногда снаружи, а одни сутки стоял внутри двора. Находясь там, я один раз видел на прогулке в саду бывшего Царя с которой-то дочерью… В разговоре в караульном помещении я слышал от некоторых часовых, что б. Царь с ними иногда здоровается… Часовые к б. Царю относились хорошо», — говорит охранник Латыпов [3. С. 154].
Во время допроса Алексеевым Медведева, он рассказал о Царе и Царской семье: «Царь, по внешнему виду все время был спокоен, ежедневно выходил гулять в сад. Сын Алексей ходить не мог… Выносил его на руках всегда сам Царь…Дети вели себя «обыкновенно» и улыбались при встрече с караульными. Доводилось ему, Медведеву, разговаривать с Царем при встрече в саду. Однажды он спросил его: «Как дела, как война, куда ведут войско?» На это он ему ответил, что «война идет между собою, русские с русским дерутся между собою»» [1. Док. 93. C. 151].
Сомнения Сенина относительно рассказа Стрекотина о возможности, «чтобы он видел подробности», не имеют оснований: широкие двухстворчатые двери, за которыми он стоял, даже с учетом того, что в них стояли два-три человека, позволяли ему видеть происходящее в комнате. Его свидетельство, лично видевшего расстрел узников дома Ипатьева и вынос тел убитых, подтверждается свидетельствами других участников и вместе с показаниями Медведева являются достаточными для вывода об убийстве Царской семьи.
В 1921 году в Екатеринбурге к четвёртой годовщине Октябрьской революции в сборнике «Рабочая революция на Урале» была опубликована статья «Последние дни последнего царя». Сборник вышел тиражом в десять тысяч экземпляров и после выхода был конфискован и уничтожен. Автор статьи П.М. Быков рассказал о событиях, в которых он, как председатель Екатеринбургского совета, был активным участником.
Описав расстрел «Семьи Романовых… в одной из комнат полуподвального этажа», — Быков пишет: «Около часа ночи трупы казненных были отвезены за город в лес в район Верх-Исетского завода и дер. Палкино, где и были на другой день (18-го июля — В.К.) сожжены» [1. С. 19].
В книге «Последние дни Романовых» (1926) Быков пишет: «18 июля днем с похоронами было закончено и настолько основательно, что впоследствии белые, в течение двух лет производя специальные раскопки в этом районе, не могли найти могилы Романовых…» [5. C. 116].
В главе ХV этой книги, излагая версию Кирсты, Быков с насмешкой пишет: «… вся семья бежала из Екатеринбурга переодевшись авиаторами, а взамен ее большевики расстреляли других людей». И далее, главное: «Но найти могилу Романовых не удалось, потому, что остатки трупов после сожжения были увезены от шахт на значительное расстояние и зарыты в болоте, в районе, где добровольцы и следователи раскопок не производили. Там трупы и сгнили благополучно» [5. С. 126]. Об этих словах Быкова пишет и Н. Росс [1. C. 571. ссылки 33, 34].
Выдержка из ХIII главы книги Быкова, не принятая во внимание современным следствием, ставит крест на принадлежности останков из захоронения в Поросенковом логу к «царским»: «Решение уничтожить трупы было принято в связи с ожидаемой сдачей Екатеринбурга, чтобы не дать в руки контр-революции возможности с мощами бывшего царя играть на темноте и невежестве народных масс» [5. С.114].
На ложь о «евакуации» Царской семьи в Пермь, вольно или невольно, работали тогда Сергеев и Кирста и до сих пор работают все те, кто в этой лжи, так или иначе, по разным причинам, заинтересованы. И, в первую очередь — все те, кому выгодно оспорить невиданное в мировой истории злодеяние, задуманное и осуществленное врагами России и ее православного народа.
Если не было убийства Царской семьи — народу не надо каяться, а значит — не будет прощен и всенародный грех Её убийства. Об этом и слова Спасителя:
«Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих во Иерусалиме?
Нет, говорю вам, но если не покаетесь, все так же погибнете» (Лк 13, 4-5).
Виктор Корн,
4 — 14 июля 2016 года
______________________
[1] Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (август 1918 — февраль 1920) Составитель Росс Н. Frankfurt am Main: Посев, 1987.
* Юровский был назначен комендантом «дома особого назначения» 4 июля 1918 года. Случайно ли, что это был День Независимости США, откуда, как установил Соколов, поступил приказ об убийстве Царской семьи? 14 июля, когда на заседании президиума Уралоблсовета было решено убийство Царской семьи, был «День взятия Бастилии» во время масонской Великой французской революции, которой старательно подражали большевики.
[2] Ю.И. Сенин «Подлинная судьба Николая 2 или кого убили в доме Ипатьева» (М. Эксмо, 2010). http://t1mekiller.livejournal.com/26076.html [А.Бережнов] Черновик. Документы, касающиеся следователя Н.А. Соколова Царь-Колокол. t1mekiller. September 5th, 2012.
[3] Н.А.Соколов Убийство Царской семьи. М. 1990. «4 января 1919 года прокурор Екатеринбургского Окружного суда предложил Сергееву изъять из Екатеринбургской Телеграфной Конторы все подлинные телеграммы большевиков. В числе 65 они были препровождены Сергееву начальником этой конторы от 20 и 26 января 1919 года за № 369 и 374» [3. С. 308]. Даже после предложения прокуратуры Сергеев не спешил «изъять» телеграммы.
[4] «Американская история» Екатеринбургского злодеяния Виктор Корн, Русская народная линия Екатеринбургские останки / 26.05.2016. Форум: 15. RomanoffAlex.
[5] П.М.Быков «Последние дни Романовых». Изд-во Урал-книга, Свердловск, 1926. С. 126.