Год 1913 г наряду с празднованием 300-летия царствования Династии Романовых – радостной, торжественной датой для всех русских людей, был омрачен трагическими событиями на Святой Горе Афон. Весною и летом этого года между насельниками Русского Пантелеимоновского монастыря, как и Андреевского скита, разгорелся спор вокруг исповедания Имени Божьего. Представители церковной иерархии попытались решить его насильственными мерами. На Афон был послан архиепископ Никон Вологодский (Рождественский). На двух военно-транспортных судах с ним прибыли солдаты. После безуспешных попыток «переговоров» с «имяславцами» (так называли себя монахи, исповедавшие святость достопоклоняемого Имени Божьего) солдатам был отдан приказ силой изгнать непокорных монахов из обителей. Приказ был приведен в исполнение. Для выдворении монахов были использованы мощные водометы. По свидетельству очевидцев, в отдельных случаях солдатами были пущены в ход «штыки и приклады», хотя винить их трудно – они исполняли приказ.
3-го июля 1913 г.в результате массового избиения, четверо монахов были убиты, сорок изувечены и оставлены в монастырской больнице. Остальные монахи, избитые и униженные, силой погружены на корабли и вывезены в Россию. «После допроса в Одессе 8 человек отправлены на подворье Андреевского скита, 40 – в тюрьму, остальные в мирском одеянии и с остриженными власами и бородами – для водворения на родину по местам приписки». В знак глумления, на многих монахов после снятия монашеского облачения надевали еврейские ермолки. Многие, скончавшиеся впоследствии. монахи были погребены без отпевания. В частности такая участь постигла миссионера и подвижника, приснопамятного схиархимандрита Арсения, стоявшего у духовных истоков создания Союза Русского Народа, а также основавшего Союз исповедников Имени Господня во имя Св. Архистратига Михаила. Он был погребен как еретик, без отпевания, в лесной чаще неподалеку от Андреевского скита.
В результате «Русская часть Афона уменьшилась почти наполовину, так как на следующих пароходах выехало добровольно еще большое число иноков, отказавшихся дать требуемую подписку о непризнании Божества Имени Господня.
Эта высылка была трагедией для Русских иноков: многие из них прожили на Афоне по несколько десятков лет, многие были схимники». В числе насильственно выдворенных из Афона был монах Ксенофонт, будущий преподобный Кукша, «проживший на Афоне семнадцать с половиной лет». Итог таков: насильно выдворено около 1800 иночествующих. Русский Афон был разорен.
К судьбе афонских монахов не мог отнестись равнодушно старец Григорий Распутин-Новый. Подтверждение тому можно найти в воспоминаниях С. П. Белецкого, который пишет: «На одном из ближайших обедов у кн. Андроникова с Распутиным, я навел разговор на тему об имябожцах, <…> мне хотелось выяснить, не было ли каких-либо влияний на Распутина со стороны какого-либо кружка, занимающегося церковными вопросами, или интриги против Саблера, говорило ли в нем чувство жалости, когда он лично видел прибывших <…> тайно в Петроград этих монахов преклонного возраста (многие из них были в схиме) с обрезанными бородами и надетом на них штатском платье, и когда он отвозил их в таком виде напоказ во Дворец <…>. Затронутая мною на обеде у Андроникова тема об имябожниках оживила Распутина, и из его слов объяснения мне существа разномыслия, происшедшего на Афоне, и из его горячей поддержки их мнения было очевидно, что он сам был сторонником этого течения в монашеской среде; при этом, когда я ему поставил прямо вопрос, верует ли он так же, как и они, он мне прямо ответил утвердительно и добавил, что не только на Афоне монахи придерживаются этого толкования Имени Божьего, но и в других старых монастырях, которые он посещал, и что спор этот давний. Затем впоследствии, как я уже говорил, Распутин все время отстаивал имябожцев».
Газета «Русское Слово» (Москва) в заметке от 1 июля 1914 г. «Григорий Распутин (по личным впечатлениям)» передает слова Григория Ефимовича по поводу трагических событий на Афоне: «А то еще приехали тут. Говорили, что не могут понять, как это Христос – святое Имя, а Иисус – нет? Грех, конечно, что они шум подняли. Нужно было бы про себя молиться, а они шуметь. Отец Мисаил приехал и говорит им, распишись, распишись! Это в духовных-то делах «распишись»? Это как же в вере-то распишись? Это тебе Афон, а не министерство. А они им распишись, распишись! Я и Владимиру Карловичу [Саблеру – обер-прокурору Синода] сказал, что это – грех! И кому нужно [надо полагать, Царю и Царице], всем сказал, что так нельзя. Ну и поняли, что я – прав. А он – «распишись»!»27
В обширной статье епископа Прилуцкого Василия (Зеленцова) (†1870-1930), посвященной событиям на Св. Горе Афон, приведены документы, свидетельствующие о том, что в судьбе опальных афонских монахов-имяславцев приняли живое участие Их Величества. Надо ли пояснять, что, описанные ниже события явились результатом хлопот старца Григория, который в этом сложном, запутанном вопросе стоял на вполне определенной точке зрения и относился к изгнанным монахам и к их учению вполне благосклонно. Свою позицию, основанную на духовном молитвенном опыте, любви и жалости к изгнанникам и страдальцам, он смог разъяснить Царственным Друзьям. Его видение событий помогло Им сформировать свое собственное мнение по этом у вопросу.
Еп. Василий (Зеленцов) приводит следующую информацию: «Во второй части третьего тома Синодального архива об афонитах, начиная с 533 листа, имеется рапорт Святейшему Синоду архиепископа Новгородского Арсения. В этом рапорте высокопреосвященный Арсений от 1 июля 1914 года, за № 11761, докладывает Синоду полностью и буквально полученное Владыкою от Новгородского уездного миссионера, священника Михаила Войк, донесение относительно поездки последнего к «имябожцам», поселившимся в Новгородском уезде, возле станции Любава в деревне «Трубников бор» Бабинского прихода. По донесению отца Михаила Войк, тамошние «имябожцы» сообщили ему о своих действиях буквально следующее: «Живя в Санкт-Петербурге и почитая себя православными и обиженными, иноки (т. е. именуемые «имябожцы») исходатайствовали высочайшую аудиенцию и 13 февраля 1914 года имели счастье представляться Его Императорскому Величеству в Царскосельском дворце в составе иеросхимонаха Николая, схимонаха Мартиниана и еще двух иноков [схимонаха Исаакия и монаха Манасии]. Государь Император, по словам представлявшихся, принял их очень милостиво, выслушал всю историю их удаления с Афона и обещал им свое содействие к мирному разрешению их дела, а Ее Императорское Величество будто бы настолько была растрогана их печальной повестью, что не могла воздержаться от слез. Представлявшиеся имели дерзновение попросить у Их Величеств дозволения видеть Наследника Цесаревича, который и был приведен в приемную комнату. По словам схимонаха Мартиниана, он будто бы осмелился возложить свою руку на голову Его Высочества и выразить ему молитвенное благопожелание здоровья и счастья на радость России. По окончании аудиенции Его Величество будто бы подал руку всем представлявшимся. Иноки находятся и теперь под впечатлением ласки царской семьи и твердо надеются, что им будет предоставлен скит Пицунда на Кавказе, где они и соберутся под управлением избранного ими из своей среды настоятеля по афонскому уставу» (Листы 537-оборот и 538).
В докладной записке от 14.02.1914 г. экзекутора Канцелярии Обер-Прокурора М. Шаргина, сопровождавшего монахов на высочайший прием в Царское Село, значится следующее: «Монашествующие вернулись из Дворца в самом радостном настроении, глубоко растроганные оказанным им Высоким внимание. По их словам, после получасового ожидания во Дворце, они были удостоены милостивой беседы с Государем Императором и Государыней Императрицей Александрой Феодоровной в продолжении приблизительно 40 мин., причем в комнате, где велась беседа, из свиты никто не присутствовал. В конце аудиенции, на просьбу монашествующих о даровании им Высокой милости лицезреть Наследника Цесаревича, в комнату вошел Его Императорское Высочество и подал монашествующим руку, которую те поцеловали, а один из них, в благоговейном чувстве склонившись пред Царственным отроком, облобызал Его в голову. Затем высокомилостивая Аудиенция была закончена».
Следующий документ дает основания полагать, что сам Государь Император Николай II не только сочувствовал имяславцам и жалел их, но подходил к вопросу об Имени Божьем, как и ко всему в жизни, с глубоким вниманием, принимая решения относительно судьбы изгнанных афонских монахов с совершенным осознанием существа дела. 30-го апреля 1914 г.обер-прокурор Св. Синода В. К. Саблер представил Святейшему Синоду «предложение» за № 69, в котором указывалось, что: «Его Императорскому Величеству, в 15 день текущего апреля, в Ливадии, благоугодно было лично передать мне собственноручно Его Императорским Величеством начертанную записку следующего содержания:
«В этот Праздников Праздник, когда сердца верующих стремятся любовью к Богу и к ближним, душа Моя скорбит об Афонских иноках, у которых отнята радость приобщения святых Таин и утешение пребывания в храме. Забудем распрю: не нам судить о Величайшей святыне [подчеркнуто сост.] – Имени Божием, и тем навлекать гнев Господень на Родину [подчеркнуто сост.]; суд следует отменить и всех иноков по примеру митрополита Флавиана разместить по монастырям, возвратить им монашеский сан и разрешить священнослужение». Имею честь предложить о сем Святейшему Синоду. Обер-прокурор В. Саблер» .
Это обращение Государя к церковным властям, где Он, взывая к христианскому милосердию, желал внутрицерковного примирения в дни святой Пасхи, а также указывал на серьезность вопроса, связанного с почитанием Имени Божьего для судеб России, при этом оставляя конечное решение вопроса компетенции Церковного Собора, и вот это-то обращение Государя было воспринято как «Государево давление на церковную власть в церковном деле об имябожниках». Епископ Зеленцов даже пытается подвести какую-то богословскую базу, чтобы уличить Государя то ли в нарушении церковных канонов, то ли в ереси. Как он пишет: «Отвечать на это беззаконное с православно-церковной точки зрения государево повеление послушанием недопустимо в Христовой Церкви и с канонической, и с догматической точки зрения». Вот и не допустили послушания родному Царю-Батюшке, зато выразили полнейшее послушание и повиновение Временному правительству, для них, надо полагать, вполне законного со всех точек зрения: и с догматических, и с канонических!? Но то, о чем предупреждал Государь, свершилось – своими безумными действиями они навлекли «гнев Господень на Родину», за что и сами поплатились. То, как предствлены епископом Зеленцовым действия и мотивы Государя в делах церковных, является полным абсурдом и свидетельствует лишь о помрачении ума у некоторых фарисействующих, но весьма влиятельных служителей нашей Церкви.
Имел ли право Государь Император Всероссийский в такой форме указывать свою державную волю Святейшему Синоду, более того, противопоставлять свое собственное мнение мнению церковных иерархов. И можно ли рассматривать подобного рода вмешательство, как беззаконие, допущенное верховной, т. е. царской властью, т. е. властью Помазанника Божьего, по отношению к Святой Церкви, как на то усиленно напирает Зеленцов и все, кто разделяет его мнение.
Обратимся к статье 64 Основных Законов Российской Империи: «Император, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния. В сем смысле Император, в акте о наследии Престола 1797 Апр. 5 (17910) именуется Главою Церкви».
Таким образом, Государь, как Глава Церкви в указанном статьей 64 смысле, использовал свое право, закрепленное на законном уровне. К Государю можно было бы предъявить претензии, если бы он использовал свое право не во благо Церкви. Но из рассмотрения существа вопроса такого вывода сделать никак не возможно (только если покривить душой?). Его вмешательство было направлено отнюдь не на разрушение Церковного мира и благочестия, не на нарушение догматов, но на сохранение оных.
Отсюда следует, что никакого давления на церковных иерархов оказано не было. Что же действительно побудило членов Св. Синода смягчить участь монахов-имяславцев, так это голос совести, к которому и взывал Православный Царь Николай II. А решения по делу монахов-имяславцев членами Св. Синода принимались вполне самостоятельно и целиком лежали на их совести.
Тем не менее, скрыть симпатии Государя к имяславцам невозможно, как и Его убеждение, что правда на их стороне. Было ли это противно Божественной Правде, противоречит ли это богословскому истолкованию понятия «Имя Божие» святыми отцами?
От себя решимся указать лишь на то, что для афонских монахов Имя Божие н молитва были неотделимы. А теперь за разъяснением вопроса обратимся к преп. отцу нашему Григорию Синаиту.
«… молитва есть проповедь апостолов, действие веры, лучже же – вера непосредственная, непоколебимость надеющихся, проявляемая любовь, ангельское движение, сила бесплотных, дело и веселие их, Евангелие Божие, извещение сердца, надежда спасения, знак освящения, символ святости, познание Бога, откровение крещения, очищение купели, обручение Святого Духа, радость Иисусова, веселие души, милосердие Божие, знамение примирения, печать Христова, луч разумного солнца, утренняя звезда сердец, утверждение христианства, выявление Божия примирения, благодать Божия, премудрость Божия или, лучше, начало премудрости в себе, Божие явление, занятие монахов, образ жизни безмолвников, причина безмолвия, признак ангельского строя жизни. И, что говорить много, молитва есть Бог, производящий все во всех, потому что одно действие Отца, Сына и Святого Духа, совершающего все во Христе Иисусе».\\\\ (Преподорбный Григорий Синаит. Творения. Перевод с греч. еп. Вениамина (Милова): М: Издательство ООО «Макцентр. Издательство». 1999. С. 53-54)
Именно этот смысл вкладывал в слова: «Имя Божие есть Сам Бог» схимонах Иларион в книге «На горах Кавказа». Но именно эта формулировка и была причиной столь яростных нападок на монахов-имяславцев и обвинение их в ереси.
Если объектом жесткой критики являлся сам Государь Император, то, что уж говорить о крестьянине Григории Распутине. Могло ли остаться безнаказанным его вмешательство в дело об имяславцах, волновавшего всю Церковь. Старец Григорий своим авторитетом безусловно мог повлиять на решение этого не простого вопроса. Ему бы промолчать, затихнуть, уйти в тень. Ан нет, не таков был Григорий Ефимович, не стал отсиживаться и замолвил слово за малых сих, сирых и гонимых страдальцев, изгнанных афонских монахах. Расплата наступила вскоре. Он вооружил против себя церковных высокопоставленных авторитетов. Что незамедлило сказаться вскоре в деле о прославлении святителя Иоанна Тобольского. Как же было Синоду согласиться на прославление свят. Иоанна, когда за это ратовал Распутин. Никак не возможно. И дошли до того, что противоречили сами себе. Оказывается и решение уже было принято, и резолюция Государя стояла на документе, который следовало тут же пустить в производство. Но дух противления не позволял членам Синода исполнить ими же принятое решение и только потому, что инициатива исходила от распутинских кругов и самого Распутина. Вот насколько сильным было ожесточение против Григория Распутина в церковных кругах.
Свидетельством участия старца Григория в судьбе афонских монахов является следующая заметка в газете «Русское Слово» (Москва) от 3 июля 1914 г. «Распутин и «имяславцы»: «Сумы, Харьк. губ. 2 июля. Полученное здесь вечером известие о покушении на Григория Распутина срочно было передано в с. Луцыновку, Лебединского уезда, в колонию «имяславцев», куда только вчера утром выехал возвратившийся из Москвы иеросхимонах Антоний Булатович. Как известно, в деле «имяславцев» Распутин сыграл весьма значительную роль. Будучи подробно осведомлен о всей афонской эпопее издателем «Дыма Отечества» Гарязиным, Распутин предпринял энергичные попытки с целью смягчения участи афонских монахов. После его заступничества, намеченные по отношению к «имяславцам» репрессии были отменены».
Юрий Рассулин
