Слова Григория Распутина, продиктованные им художнице Краруп в то время, как она его писала его портрет.
I
Зашёл я в убогую комнатку и увидал, как сон, — нет не сон, а наяву: она от любви к человеку, проще сказать от скудости, взяла хорошую свою кисть и от бедности сердца начертила мудрость!
Я улыбнувшись, (на портрет) — почему? Потому что Петроград широк — людей много, шёл по улицам, спросите, почему он шёл? Потому что из толпы народа хотел найти, но не нашёл! А почему не нашёл? Потому что все заняты собой, мудрецы сказали, философы подтвердили, кто занят собой, тот дурак и мучитель света, да у нас вообще министры заняты собой, ой, не надо! Родина широка! Надо дать ей простор работы, но не левым и не правым. Левые глупы, а правые — дураки. Почему? Да потому что палкой хотят научить левых, ой, не надо ни левых, ни правых. Уже я прожил 50 лет, шестой десяток наступает, — кто думает, что он научил и научился, правду сказали мудрецы, тот дурак.
Тогда научимся, когда перейдём в вечную жизнь, там нам скажут, чему кто научился, — ей глуп, — вот наше убеждение!
Сам себя никто не знает: я очень просто объясню, почему я так изрек, — да потому, что, когда явится Господь? Неведомо видел, неведомо сказал, — вот на этом основании никто сам себя не видел и не знает. Почему я перебросился? Потому что талант от Господа ко Господу идёт. Уже я, проживши и всё испытавши, но не буду говорить, что Господь уже испытание окончил, а жизнь, как текущая река заставляет меня упиться — я с кроткостью (кротостью) принимаю учение жизни и опять у меня сводится к одному — как бедная художница рисует душу одного истерзанного, истрепанного — она его обласкает и полюбит, но не за то, что у неё талант идеал. Она хочет выразить, что у него за несчастье, что его постигло и почему он стал таким.
Все приходили рыцари и цари и вельможи и сказали: “уймись, перестань” — он посмотрел на их лица: “ах, вы аристократы!” — Я напился в маленьком трактире за три копейки, а вы за грающей в Берлине, разве забыли? Как ваша прабабушка не бывала? А вы, правнучке, руки не подаёте? “Ей, ты, кудесник, — не бей по плечу, потому что мы воспитаны — мы ведь учились!” А он кротко сказал — а где? “Еще где? Да у нас горничная была из Берлина зована! “Вот так, так!” А у нас швейцар откуда взят? Из самого города Берлина, уж двадцать лет живёт, ты не шути с ним! — Эка, прабабушка! А всё-таки что-то такое…
Куда то внучка положили — это не ладно!.. Хоть горничная хорошая, а кухарка лучше, а немец-то сказался! Кашка хороша, а ведь вот что: детей то, да внучат позвали куда это! Ну да что позвали! Проклятые аристократы ещё не увидели света! Дети легли, второй разряд повторил на могилках и сказал —”а где ваши комнаты, мамонька?” — “за границей…” “Где заграницей?” “В Берлине!” “Дусенька моя, зачем ты это сделала?” “Да потому я сделала, что горничная мне сапоги хорошо чистила!” “Когда утром встану, у неё в кувшинчике всегда водица свежая…” Эх! Ты проклятый аристократ, — тебе башмачки дали, ты и думаешь, что это правда!”.. Бог видит правду — пускай кости внуков ваших лежат, знай правду и не тронь христианина и православный народ!
II
Сейчас мы приходим к заключению: на свои глаза свидетелей нет… Очевидцы одной художницы, называемой Краруп — у ней в комнате только одно оно, чем она занимается: однако это и ценно — другого ничего нет! А у нас всё, кто чем занимается, — всё пятнадцать впереди, нет у нас ни в комнате того, ни в душе, потому что пятнадцать впереди. Вот от того и скудные.
Кто что имеет, то пускай будет якорь, а другое, что называется пристяжка, да потому цени то, что имеешь, что никто не переборет того, кто цельный, это бы легко побороть, а почему не побороть? Он чем занялся, другого не хочет, — ну да он, хотя и хочет, но не по его вкусу, он только заалкал и его вкус талант, она много делает других вещей — эти вещи, другие, всегда забудутся, потому не её талант…
Наша крепость только в таланте. Почему в настоящее время воина нет и победителя. Потому что не та красота в сердце у них — не победа победы, а ножку поставить, что он не получит степень, проще сказать, крестик, значит, не копай другому яму, — сам не попадёшь, а теперь все генералы, во славу Божию в яме сидят, потому друг другу яму копали и сами попали и песком засыпали. Да, действительно, подивитесь на художницу и художников, какие они все бедные, ни крестов, ни медалей, а только свой материал:
Материя — краска, а талант в духе их.
Боже мой! Почему не вселил в генералов в одну победу и без их ножки. Вот уж не братья художникам и художницам! Смотри ка у настоящего художника — придёшь в их студию, только все изукрашено одним живописанием, смотришь — одна кровать, матрац, даже, как в окопах смотри, креста ни единого не получаема делает для славы, а они пошли наши головы защищать… но я не уверен, а что то говорят, не так приятно. Ну, да правда, нет Гурка да Скобелева, потому что эти хотели защищать, а ножки не подставляли и защитили, и прославились”.
Петроград. 13 декабря 1916 г.
